Я раздражен, задет, разбит,
Раздавлен, разожжен, расстроен:
Романтика, сменив свой быт,
Забыта, выпущена в поле,

И вдвое меньше, чем тогда
Красивых слов, моментов страстных,
Не про себя я. Кстати, здравствуй,
Пусть крепче держится рука.

Мы полетели. Нет, не в космос,
А просто так горит от злости,
Ведь звезды, как и терни, спросом
Не пользуются, вот вопрос мой:

Куда мечты и счастье делись?
Считать купюры надоело?
И времени большое бремя
Одолевает. Ну и где мы?

С утра от злости, днём от скуки,
А вечером - усталость, сутки,
Недели, месяца, а руки
Дрожат всё больше, мы по сути

Горим огнём святым, а позже,
За бытом забываем всё же,
Как оборвать пытался вожжи,
Скажи, иначе быть не может?

Одно и то же: свет в прихожей,
Вода из крана, кухня, ножик,
Спать пять часов, а утром ожил...
А где-то там прохладный дождик

Так ласково и осторожно,
Людей счастливых не тревожит.
Так нежно, аж по телу дрожь, но
Так ложно, что по факту тошно.

Под слоем пыли мы забыли
О том, как молоды мы были,
И переменны, как стихия,
Теперь лишь тленные стихи я

Пишу, и в роли переменных,
Забвенных, что сжимают вены,
Страдая в поисках замены,
Сигналы рифмы сквозь антенны,

Что не проходят через время,
И упираясь, будто в стены,
Стремятся отряхнуть колени,
Но тщетно это всё, наверно.

Однако есть всегда надежда,
Реальна, чутка и безбрежна,
И всё равно в каких одеждах,
Пока она за всех нас, верно?

В словах, намёках и насмешках,
В планетах, ручках, свечках, спешке,
Делах, приветах, сигаретах,
Каретах, замкнутых поэтах,
Бессмысленных тупых моментах,
В кроссовках, сланцах или кедах,
Плевать, но существует где-то,
И нас зовёт предстать к ответу.

Одно сообщение и все мысли, идеи,
Часы упражнений, страданий недели,
Желания, где вы? Забавно рассеян,
Искажен, преломлен как лучи при падении.
В сердце огонь, вот уже на коленях,
Где сон, аппетит и где приступы лени?
Как птицы не пели, но я им не верил,
Теперь сам готов издавать эти трели.
И дрелью мой череп просверлен, поделен,
Теория масок и куча сомнений,
Я вижу опасность, там ты и спасение,
И старые шрамы всё шепчут из тени:

"Нам нужно бежать, укрываться, спасаться,
Пожалуйста, братец, на станцию, в карцер,
Хоть в яму, хоть в панцирь, но чтобы ни пальцем,
Ни ногтем к тебе не могла прикасаться".
Сдаваться так рано, так поздно бояться,
Сердца не твердеют, тут нету фаянса,
Из красок в огонь подольем еще масло,
Чтоб ярче горело и чтоб не напрасно.

А сам то? Готов прямо в бой и рвать когти,
Мозоли от ручки, зубами от злости
Скрипеть надоело. Кусочками плоти
Облепливал кости, пытаясь твой образ
Собрать по частям - интегрировал, строил,
Так больно глазам и так сердцу не больно,
А мозгу плевать, ведь он занят собою,
И вновь не позволю себя я обнять.

Дай мне уснуть, творение моё.
Тебя я сотворил в своем мозгу
По образу сосем не своему,
И там теперь оно под ночь поёт.

Прошу тебя я больше не кричать
Мне в ухо изнутри знакомым этим
До дрожи голосом, прошу тебя не петь им,
И шумно так страницы не листать

У книги моей памяти, в альбомах,
Где лучшие моменты с прототипом.
Ты - лишь фантом, что создан силой мысли,
Пусть у меня кого-то нету дома,

Но тут есть ты, и это - слишком много,
Реальность столь обманчива, туманна,
Я аж забыл про просьбу. Очень странно.
Ах, да, прошу потише быть. Иного

Не смею и просить, ведь мы в ответе
За тех, кого создали и любили.
За чувства, что столь тонким слоем пыли
Покрыли каждый метр на планете.

Я не понимаю, как с такими быть серьёзным:
Каждый босс, на каждом конверс, важный голос, жажда в космос,
Тормоз жать обидно, поздно, а потом домой на троссе
Тянут. Сами-то подростки, но зато при даме взрослый.

С этим всё понятно, просто. Ну а после? Будет возраст,
Вместе с ним растут запросы. Мама, денег дай рублей сто
Не прокатит, нужно больше, вот уже окончен колледж,
В пору бы брать в руки вожжи, ну а сам то что ты можешь?

Клянчить и включать системник? Да уж, братец, это дело,
Ты ж учился, помнишь тему хоть какую? Ах болел, ну,
Тут училка виновата. Что, к тебе с военкомата?
Вот кредит, и там до банка пару лет носи зарплату.

Как откуда? Так с работы. Ты же всё твердил про остров,
Яхту, замок, папиросы, кокс... Шутил? Да нет, ну брось ты,
Ты же был мешком амбиций, ужин - роллы, завтрак - пицца,
Кто же всем смеялся в лица? Помнишь, что слова не птицы?

Вспомнил? Так плодись в однушке. Пусть жена готовит ужин,
Ты же детям дай послушать стори "раньше было лучше",
Обвиняй, все виноваты, что ты в месяц за десятку
Должен выгнуться в баранку. Слэш - сарказм - для тех, кто в танке. (/sarcasm)

А бессознательное просится наружу -
Кого бы пригласить, кого бы съесть на ужин.
Я между луж иду, а в ухо сломанный наушник
Мне хрипом открывает космос, и я лечу уже

Вперед: навстречу строкам, дыму, шансу,
Я и забыл, как это - в рифму по уши влюбляться.
И мимо букв стуча холодным мокрым пальцем
Я представляю, что кружусь с тобой в последнем танце,

И если я хоть где-то оступлюсь,
То нас казнят с тобой наутро, ну и пусть,
Ведь мы с тобою вместе - это плюс,
А остальное это ноль. Это просто чушь.

Измученные мы на эшафоте
Забудем о тоске и всём, что в этом роде,
Я стану от себя скоро совсем свободен,
А ты - была как полночь, теперь уже как полдень.

Срываем лица, а под ними скрыты маски.
Как много мы таили под кожаным каркасом,
Но стер всё этих строк затертый ластик.
Теперь мы в безопасности. Прощай, и снова здравствуй!

Любой корабль можно потопить,
А вот чтоб он проплыл сквозь тучу рифов,
Через грозу, тьму ветренных порывов,
Такое ведь по факту может быть?

И каждый может парус разорвать,
Дыру проделать в трюме. Что угодно.
На порчу люди качества печатать
Придумают, уверен я, не скоро.

А вот построить, сделать, черт возьми!
Все щели затереть и грязь отдраить,
И чтоб увидеть где-то там в дали
Свою мечту, всю жизнь потом к ней плавать,

Всегда на чудном судне, дальше, в даль!
Мечты чтоб не остались лишь в мечтах!
Признаюсь, мне совсем немного жаль,
Что здесь ни слова нет о кораблях.

Любой корабль можно потопить.
И много их на дне лежит в надежде,
Что будет всё когда-нибудь как прежде,
Но этого, увы, не может быть.

Я здесь, в эфире, в этом мире,
В стихах даю вам интервью.
Ещё пока не стал кумиром,
Но всем автографы даю.

Как я дошел до это жизни?
Как я живу день ото дня?
Да, я учился, как учили,
Но и секрет есть у меня:

И голь на выдумку хитра,
Коли своё мнение ты сложишь.
Тебе я нарисую образ,
А что с ним делать – думай сам.

Все респираторы масмедии надеты,
Я свидетель был, как детям дал их деятель,
На грани мы трагедии, но солнце как бы светит нам,
И если не заметили: я здесь, а значит есть она –

Волна, и я без лести вам скажу, что где-то возле дна
Стоит стена, и долго там гниют серпы и молоты,
И под зловонным золотом, бездушная и полая
В камнях стоит Москва.

Там никогда не буду я, хоть трупом, хоть обутым вся
Стоит и днем и утром, и в день судный будет людно,
Но после все забудут, будто дождь средь бела дня,
И, как детище огня, та прогорит, минут лишь сутки.

Кто всё предвидит, может быть, и ставит себе статую,
Тот должен потревожиться, быть крайне осторожным, ведь
Сквозь маску респиратора, с волнами, шумом, атомом
Влетит в него когда-то там познаний вредных взвесь.

И те пары разумные вопьются, как трезубец тьмы,
В тот мозг, что необузданно воюет с властью пустоши,
И пусть в него залезут вши и черви, что сейчас вольны,
Но разум даже средь зимы продолжит жить, ждя лучше дни.

Теперь подумай вдумчиво,
И осознай, что слышал ты,
Или читал, но мысли все
Фильтруй, так будет лучше.

Я семена разумные вам дал,
"А не трезубец ли?"
Подумал вдруг вандал.
Но отвечать не нужно мне.

Я повод мыслить слал
Всем тем, кто безрассудные
И ринулись на улицу... Нет! К черту революцию!
А дальше думай сам.